Матушка Серафима (Козинская, в девичестве Топчий) родилась в 1940 г. в деревне Хотово под Киевом в крестьянской семье. В крещении была названа Любовью. Родители Любы Иоанн и Татьяна Топчий были людьми благочестивыми и глубоко верующими. Отец, человек очень музыкально одаренный, руководил сельским церковным хором и сам хорошо пел, так же как и все его братья. Хотовский хор был хорошо известен не только в окрестных селах, но и в Киеве, так что его специально приглашали в различные храмы, в том числе и киевские, петь на праздники.
К тому времени как родилась Люба, храма в селе уже не было, и хотовцы ходили в церковь за несколько километров, в село Круглик. В 1947 г. закрыли храм в Круглике, и тогда священник, служивший там, обратился к Ивану Топчию с просьбой взять на хранение церковные вещи, пока не выяснится судьба храма. Председатель сельсовета обещал, что церковь откроют в другом месте. Семья Топчиев жила более чем скромно, ведь только закончилась война, а в семье было девять детей. К тому же для советского человека считалось предосудительным даже просто посещать храм, не то что оказывать ему помощь. Однако отец, посоветовавшись с матерью, согласился взять на время церковные вещи на хранение. Для церковного имущества пришлось освободить комнату, а все многочисленное семейство перебралось жить в кухню. И когда поставили две тумбочки и установили на них местные иконы, батюшка сказал: «Если протянуть занавеску – получится иконостас и алтарь, а что, если сделать здесь временный храм?». Посоветовались в епархии, — и в доме матушкиных родителей была устроена церковь. А надо сказать, что незадолго до закрытия храма в Круглике, Ивану Топчию приснился необычайный сон: будто в комнате у них множество икон и горящих больших лампад, и какой-то удивительный сине-сизый дымок стелется по комнате. Он рассказал этот сон жене, и, рассказывая, всё недоумевал, что же это за дымок такой. А когда начали служить и перед началом литургии священник стал кадить ладаном комнату, в которой разместили храм, комнату заполнили сизый благоуханный дым от кадила, — вот тогда Иван догадался, что означал его сон.
Обещание открыть храм так и не было выполнено, и «временное» размещение храма растянулось на 13 лет. Семья перебралась в кухню, где и ютилась все эти годы, но никто не роптал – главное, что был храм и совершалась служба Божия. Вот так и получилось, что Люба и ее братья и сестры фактически выросли в храме.
Люба была очень смышленой и способной девочкой, но учиться ей почти не пришлось. До пятого класса еще как-то ходила в школу, да и то часто пропускала, так как надо было помогать по дому работавшей в колхозе матери, смотреть за младшими сестрами. А когда ей исполнилось 14 лет, учеба совсем прекратилась, пришлось самой идти работать в колхоз. Вот так и жили: работа и церковь, которая в буквальном смысле была для них домом. С конца 1950-х годов началась новая волна гонений, так называемых хрущевских, и храм в хате Топчиев, который к тому времени значительно преобразился (был пристроен отдельный вход и небольшой притвор), закрыли. Поводом для закрытия храма послужило то, что, дескать, семья многодетная, и дети из-за храма живут в стесненных условиях, с нарушением санитарных норм.
Когда храм разместили в их доме, Любе было 7 лет, а когда его закрыли – 20. Ее любовь к Богу, церкви, богослужению была так велика, что после работы она почти ежедневно стала ходить в киевский Вознесенский храм на Демеевке. К тому времени она уже работала в Сельскохозяйственной Академии, а Демеевский храм был ближайшим к месту работы.
После службы девушке нередко приходилось возвращаться домой пешком, а это больше 8 км. Здесь, на Демеевке, Люба начала петь на клиросе, здесь познакомилась со своим будущим супругом Адрианом Козинским, который пел в верхнем (главном) хоре того же храма. Он был на 16 лет старше Любы, и как на жениха она на него не смотрела. Она вообще не думала о замужестве, так и родителям говорила, и подругам, да и сама так думала, что дети у нее есть – младшие сестры, и семья есть – родители и церковь, а что еще человеку нужно. Поэтому юношам, которые пытались за ней ухаживать, она сразу отказывала. А Адриан был взрослый, серьезный, ей было с ним интересно, они дружили, ездили вместе по святым местам, и никогда он не говорил ей о своих чувствах. И только спустя шесть лет, когда она привыкла к нему, увидела его как искреннего христианина, оценила его душевные качества, он ей признался, что давно полюбил ее и хотел бы поговорить с ее родителями о женитьбе Так в возрасте 26 лет она стала женой, а еще спустя 4 года, после того как муж ее принял священство, — матушкой. На протяжении 20 лет отец Адриан служил на разных сельских приходах, из них 18 лет в поселке Калита Броварского района Киевской области, с 1991 года – во Фроловском женском монастыре. И все эти годы с ним была его матушка, скромная, тихая, верная подруга и помощница.
В 2003 года по благословению Блаженнейшего Митрополита Киевского и всея Украины Владимира отец Адриан, уже будучи митрофорным протоиереем, и матушка Любовь приняли монашеский постриг: он – с именем Серафим, она – с именем Серафима, в честь преподобного Серафима Саровского. В 2009 году отец Серафим был пострижен в великую схиму с именем Спиридон, в честь святителя Спиридона Тримифунтского, в день памяти которого батюшка родился.
Источник: Книга стихов матушки Серафимы (Козинской) Тихий голос любви.