Блаженный старец Александр Николаевич Белкин (1898 – 1956)
Родился Александр Белкин 13 января (по старому стилю) 1898 года в уездном городе Сапожке Рязанской губернии. По происхождению родители его – Николай и Александра – были крестьяне. Первоначальное образование он получил в известной своими традициями 1- Рязанской мужской гимназии, по окончании которой учился в геодезическом институте в Петрограде. Но за год до окончания института юноша подал прошение об отчислении и вернулся в Рязань, втайне довольный, что ставил институт, куда попал по ошибке, приняв за свое призвание обычную любознательность и разносторонние свои интересы.
Возвращение на родину принесло юноше необычайное счастье: здесь он встретил свою первую любовь, узнал великую радость взаимности. Но повести к венцу любимую ему не довелось: смерть оборвала ее жизнь. Лишь горячая вера, молитва ко Всевышнему вернула к жизни готовый помрачиться рассудок, наставила на путь истины. В сердце юноши нашли отзвук слова Спасителя: «Приидете ко Мне, все труждающиеся и обремененные…».
Однажды зимой, когда Александру было 22 года, в трескучий мороз, смиренным паломником отправился юноша в Богословский монастырь – за тридцать с лишним верст от Рязани. Дорогой поднялась сильная метель, ледяной ветер сек лицо, пронизывал насквозь. Вернуться бы… Но это было испытанием, посланным Богом избранному «сосуду Своему». Александр шел туда, куда влекло его сердце, обращенное к Господу. Он сбился с пути, но продолжал идти по сугробам. В валенки набивался снег. Сначала он таял, петом перестал… Перестал и Александр ощущать свои ноги. Чувствуя, что погибает, он собрал все свои силы и обратился с горячей молитвой к Богу. И Господь внял молитве смиренного паломника. Неожиданно на дороге появились крестьянские сани. Александра заметили, довезли до села Новоселки, отогрели в теплой избе, но когда стаскивали с ног валенки, с отмороженных ног снялась и кожа. Ступни ног пришлось ампутировать. Оставшиеся пятки ног заживали медленно, Александр Николаевич долгое время не мог посещать храм Божий. Ему казалось – всему конец, но на больничной койке. Господь послал юношепрозрение6 земной путь, предназначенный ему Богом, не завершен. Спасение – в распятии в себе гордыни, в тяжелейшем из подвигов – в юродстве Христа ради. Встав на этот путь, Александр Николаевич не свернул с него до могилы. Так шел он 37 лет.
Так на улицах Рязани появился блаженный Александр. Зимой и летом он был обут в валенки, где место ступней заняли куски ваты. Обычно он шагал медленно, тяжело опираясь на палку, но иной раз почти бежал, размахивая своим «костылем», словно отгонял кого-то.
К тому времени родители Александра, благочестивые Николай и Александра, умерли, и блаженный ютился в темной неотапливаемой каморке в сенях у брата, смиренно сносил упреки и брань, побои, стужу и зной, питался бросаемыми ему объедками.
Кроткий, незлобивый, старец Александр ежедневно проделывал нелегкий путь к храму. Внутрь обычно не входил, а становился у входа. Ему подавали милостыню, которую он тут же клал в церковную кружку или отдавал нуждающимся. Он мог бы все подаваемые деньги положить в церковную кружку, но время было военное: трудное, голодное и его святое подаяние от подаяний прихожан подчас спасало жизнь какому-нибудь бедолаге. Его светлые, как зимнее небо, глаза под нависшими бровями, казалось, видели все: правду и кривду, ложь и лицемерие, в какие бы одежды они не рядились, бескорыстие и алчность, злобу и доброту, веру и притворство. Его духовные очи прозревали истину и в малом поступке, и в большом деянии. Видя каждого насквозь, он прощал людям их прегрешения, считая и себя многогрешным.
Обнаруживая суетность и лукавство за маской притворного покаяния, он, случалось, замахивался палкой на кого-либо из прихожан, преграждая путь в храм. Поведение отдельных лиц и их пороки старец обличал громко, иногда срываясь с места, подходил и выводил из храма, говоря: «Сходите прежде в баню, а потом придете в церковь». Многие просили его молчать, чтобы не мешать богослужению. Просили об этом и близкие ему люди. На что старец отвечал: «Я не могу молчать. Святитель Николай говорит мне, чтобы я обличал».
Было много недовольных, которым не нравилось, когда старец указывал им на их недостатки. Такие люди за деньги нанимали его племянника, чтобы тот избивал блаженного. Молодой здоровяк «отрабатывал деньги», избивая старца, и приходившие люди часто видели у его каморки лужи крови. Но Александр Николаевич никогда не жаловался и терпеливо сносил побои.
Лишившись возможности нормально передвигаться, Александр Николаевич не переставал посещать Богословский монастырь. Но теперь такое паломничество стало для него сущим подвигом. Блаженный же привычке своей не изменял – никогда не пользовался катером, а всегда шел пешком босиком.
Бедный с виду, Александр Николаевич богател духовно. И тайный подвиг распятия в себе гордыни приносил плоды: был старец прост, терпелив, незлобив, любвеобилен, бескорыстен, одежды хорошей не носил, а когда дарили – отдавал другим, как и лучшую пищу.
В Великий пост, в первую, четвертую и седьмую седмицы, постился очень строго – не вкушал не хлеба, ни воды. Перед Причастием Святых Христовых Тайн совершенно ничего не вкушал по 2-5 дней, в зависимости от состояния здоровья.
Дар прозорливости, ниспосланный смиренному рабу Божию Александру, становился все более ведом людям, но он, «бегая славы», в ответах был очень осторожен, скрывая свои духовные дарования, и предпочитал помогать людям так, чтобы об этом знал только Отец Небесный.
Во время войны многие подходили к нему, чтобы узнать о судьбах мужей, сыновей, братьев. Он ничего не говорил, но если брал просфору и поминал, значит — человек тот был жив, а если отказывался, значит – воина уже не было в живых. Иногда он и сам открывал душевное состояние приходивших в нему. Было это в тех случаях, когда пришедший не знал, с чего начать. Старец угадывал состояние такого человека, сам наводил его мысли, и пришедший без смущения уже открывал душу.
Свидетельства прозорливости старца Александра
Одна женщина с неуважением относилась к Александру Николаевичу. Однажды подруга попросила ее сходить к нему с ней по делу. «К Сашке-то чего ходить! Он ничего не знает». И не пошла. Позже в тот же день шла она одна по улице, вдруг навстречу – блаженный и, поравнявшись с ней, сказал: «К Сашке – то чего ходить! Он ничего не знает». Услышав слова, сказанные ею час назад, она сильно поразилась и с тех пор с уважением относилась к старцу.
Когда отец диакон принял монашеский постриг, никто об этом не знал. На следующий день с чувством глубокого смирения и сознания своего недостоинства входил молодой постриженник в храм. Пришел он, как обычно, в пиджаке, и только вошел, как Александр Николаевич сорвался с места, опередил его, ворвался в толпу и, размахивая руками, закричал: «Расступитесь, дайте дорогу!» Отец иеродиакон прошел по освободившейся дороге и подумал: «А ведь это мне дорогу освободили…» Александр Николаевич вслед ему руками развел: «Мантия-то какая, мантия-то ка-ка-я…»
Архиепископ Рязанский Филарет (Лебедев), впоследствии архиепископ Рижский, благосклонно относился к блаженному. Незадолго до отъезда владыки из Рязани стоял после службы архиерей на кафедре. Александр Николаевич подошел к нему, молча поклонился и молча подал ему чистый лист бумаги. «Что такое?..» — удивился владыка. Но прошло несколько дней, и архиепископ получил из Москвы указ о переводе его в Ригу.
Александр Николаевич часто оставался в Скорбященском храме от обедни до всенощной и пять-шесть часов молился там один. В храме в то время было тихо и никого, кроме уборщицы, не было.
Однажды в церкви осталась женщина-сторож. Она занималась уборкой, когда услышала пение: «Слава в Вышних Богу, и на земле мир…». Она подумала, что где-то идет спевка и выбежала их храма – посмотреть. Но нигде никого не было. Тогда подошел к ней Александр Николаевич и спросил: «Ты слышала?…» «Какой-то хор запел,- отвечала она. — И пение то было, как неземное…» «Благодари Бога за то, что слышала, — сказал блаженный. – Завтра ты готовишься к принятию Святых Христовых Тайн, постарайся провести эту ночь в храме на молитве».
Из воспоминаний монахини Натальи: «Когда он проживал еще у брата на территории бывшего Казанского монастыря, частенько заходил и нам. Несколько человек матушек оставили проживать в монастырских домиках… Зайдет Александр Николаевич к нам — мы ему самоварчик поставим, обедом накормим: в гостях он кушал как следует: все по порядку, а дома всю еду смешивал в одной посуде. В первый раз зашел, когда мы его позвали. Из окон нашей келии была видна часть монастырской ограды, он направился прямо к ней. В руках у него как всегда, была палка. Подойдя к ограде, он начал своей палкой колотить по ней, громко приговаривая: «Свиньи, свиньи…» Тогда его позвали к себе и стали спрашивать, о чем он говорил. Он нам ничего не объяснил. Но прошло немного времени: от начальства вышло распоряжение сломать эту часть ограды Кирпич был добротный, его перевезли на другое место и употребили на постройку помещения для свиней. Тогда стали понятны слова Александра Николаевича.
Еще до войны нас монахинь несколько человек собирались выселить с территории монастыря, но мы всегда ходили за советом к старцу Александру. И он нам всякий раз говорил: «Никуда не уходите, никуда». Так мы прожили здесь многие годы, а потом нас оставили в покое».
Со временем люди стали чаще обращаться к прозорливому старцу за советами. Обычно старец советовал поговеть, помолиться, при этом сам молился за тех, кто верил, что его молитва будет услышана.
Монахам он говорил: «Внутренний подвиг выше монашеской одежды».
С годами здоровье старца ухудшилось, он нуждался в уходе, одна верующая женщина приняла его к себе в дом и ухаживала за ним. За месяц до смерти он стал говорить: «Я скоро умру, уже не долго мне остается жить». Он сильно страдал, но принимать лекарства отказывался, при этом говорил: «Зачем мне порошки, я принимал Святые Тайны».
Старец отошёл ко Господу 14 / 27 февраля 1956 года, похоронили его лишь на четвертый день (много верующих людей приходили поклониться ему). Блаженного старца похоронили на Скорбященском кладбище в Рязани около храма.
Господи, упокой душу старца Александра, со святыми упокой, и его молитвами спаси нас!
В публикации использованы статьи протоиерея Константина Плясунова, Татьяны Веселкиной